Никогда не поздно повернуть рельсы

Несостоявшийся пиарщик с непреодолимой тягой к творчеству

Знакомьтесь, это Евгений Рощин. Поводом для нашего с ним знакомства послужили стихи, которые мне дала почитать заведующая библиотекой Союза театральных деятелей Аня Шацкая. Ритмичные, проникновенные и небанальные, они вдохновили даже меня, человека, довольно холодно относящегося к поэзии. И мне непреодолимо захотелось познакомиться с Женей, а заодно познакомить с ним и вас. Потому что человеком он оказался очень интересным. Пять лет отучившись на пиарщика, он связал свою жизнь с театром, когда ему было уже за двадцать. И вот уже год он играет в нашем драмтеатре. Вместе с братом. Да что я рассказываю, предоставлю возможность Жене самому поведать вам обо всём.

Всё изменил один человек

Вообще, я даже не думал об актёрстве. Спокойно учился в Брянске на пиарщика. И вот уже на пятом курсе, в преддверии диплома, я познакомился с одним удивительным человеком. А случилось это так...

Мне с детства очень нравилась гитара. Я нигде не учился, но меня очень впечатлял этот инструмент, я сам сидел, перебирал струны, и что-то получалось. Мы с ребятами даже играли что-то околороковое. И я пел. Пел, как мне казалось, довольно неплохо, но в какой-то момент я подумал: а может, всё же стоит научиться этому по правилам? И одна девушка посоветовала мне педагога.

Я пришёл к нему. Думал, там будет рок, джаз, всё, как мне нужно. А оказалось, он учит академическому вокалу. Но я остался. Потому что это был удивительный человек. Виталий Константинович учился в Петербурге, играл с Андреем Мироновым, имел такой колоссальный профессиональный и жизненный опыт! Тому, что он мне рассказал по сценической речи, мне кажется, больше нигде нельзя научиться.

Я притащил к нему брата. И мы стали заниматься вокалом. В какой-то момент преподаватель говорит мне: надо тебе на актёрский поступать. Я стал отнекиваться, даже общаться с ним перестал. Но потом вернулся. И долгое время мои занятия начинались с его уговоров попробовать себя в театральном.

В один из дней он подвёл меня к двери и говорит: «Жень, тяни». Я тянул-тянул, бился-бился, дверь не поддавалась. И тут он подошёл, толкнул дверь пальцем, и она отворилась. «Вот видишь, Жень, не в ту сторону ты усилия прилагаешь». Такая, казалось бы, банальная аллегория, всё для меня расставила по местам.

За пару месяцев до окончания вуза я его бросил, чтобы поступить в Саратовскую консерваторию на бесплатное отделение.

Перед этим мне пришлось год отслужить в армии. Брат же поехал туда сразу. У Ромы, кстати, тоже это не первое образование. Он вообще физкультурник, КМС по лыжному спорту. Вот так Виталий Константинович нас подтолкнул, слегка изменил направление наших рельсов. Мы встречаемся с ним, звоним и каждый раз говорим спасибо. А он нами гордится.

Кому надо поставить памятник — так это нашей маме. Ведь к тому моменту мы оба отучились, казалось бы, всё, пошли в больше плавание. Ан нет! Но она почему-то решила, что это возможно и во всём нас поддерживала.

Кстати, у нас есть ещё один брат. Но он, в отличие от нас, нормальный (смеётся).

«Встретили лучше, чем заслуживаю»

Брат играет в труппе белгородского театра второй сезон, я первый. Приняли меня хорошо, возможно, даже лучше, чем заслуживаю. Списываю это на то, что брат успел как-то хорошо себя зарекомендовать. Мне были рады, сразу дали много ролей, сказали — иди учи. Театр мне понравился, есть много актёров, на которых хочется равняться, есть спектакли, которые хочется пересматривать. Для меня это, в первую очередь, «Касатка» Спивака.

В нашем театре я пока работал только с одним режиссёром, Игорем Ткачёвым. Он большой профессионал, и, я думаю, что это только начало, со временем он ещё раскочегарится и будет выдавать потрясающие вещи!

Ставили мы «Кентервильское привидение», мюзикл. Вообще мюзикл — это моя стезя. Я же по образованию актёр не драматического театра, а музыкального. В Саратовской консерватории, видимо, на этот курс был недобор, и, несмотря на то, что данные у меня средние, меня взяли. И так вышло, что когда люди, которые целенаправленно поступали, пели арию Валентина Гуно, я пел «Катюшу». Тем не менее, петь я умею и люблю, поэтому в мюзикл влился.

«Жду „своего“ режиссёра»

Когда я ещё учился в Саратове, к нам пришла девушка, студентка журфака. Она проводила какое-то исследование и задавала нам разные вопросы. И она спросила, какую роль мне бы хотелось сыграть. И поставила меня в тупик. Я тогда подумал: да, наверное, у каждого нормального актёра должна быть такая роль. Я долго размышлял, и теперь у меня есть такие роли, теперь я нормальный (смеётся).

Я бы хотел сыграть Артуро Уи из «Карьеры Артуро Уи, которой могло не быть» Брехта, Хлестакова из гоголевского «Ревизора». Просто моё внутреннее состояние, темперамент, внешность, мне кажется, очень подходят под эти роли. Сыграл бы Алёшу Карамазова...

Ещё мне очень по душе «Цветы для Элджернона» Дэниела Киза. Когда я читал эту книгу, думал, какая же интересная актёрская задача, провести эту линию: из умственно отсталого человека превратиться в гения и обратно. А тем более это сделать не так, как это сделали во всех экранизациях, там слишком напрямую, в лоб.

А вообще, в «хотелках» у меня скорее работы с какими-то конкретными режиссёрами. Выдающимися или просто «моими». Вот Владимир Дель приезжал сюда и ставил «Приговорённый к счастью». Может, он и не звезда мирового уровня, но он поставил потрясающий спектакль. Он нашёл тех людей, которые ему нужны, невольно, а они нашли его. Всё сошлось само собой. Вот и я бы, наверное, хотел найти такого режиссёра. Который поможет мне раскрыть в себе то, о чём я, возможно, даже не подозреваю.

Из современных режиссёров меня впечатляют Кама Гинкас, Эймунтас Някрошюс, Римас Туминас. Но больше всего мне бы хотелось поработать с режиссёром, который меня учил: Олегом Загумёновым.

«Пиши тогда, когда не можешь не писать»

Когда играешь на гитаре, невольно начинаешь придумывать стихи. И вот примерно в пятнадцать лет я начал писать. Тогда этим занимался не только я, многие мои одноклассники писали стихи. Но я чуть ли не с самого начала понял, что у меня это не пройдёт с возрастом, как у большинства сверстников. Что я буду писать долго, потому что это одно из самых больших удовольствий в моей жизни.

Дело в том, что все они писали тогда, когда что-то происходило. Ушла девушка, идёт дождь... Я не люблю такие стихи. Считаю, что надо писать тогда, когда ты не можешь не писать. Зимой надо писать о лете, а летом о зиме.

Хотя, конечно, разные бывают подходы. Маяковский вот считал стихосложение работой.

Лично у меня это бывает так: я сажусь, напишу одну строчку, а дальше оно само. Когда я вижу, что уже стал расходиться, писать просто потому, что ровно получается, что-то выдумывать, я всё вычёркиваю, беру первую строчку, где почувствовал дыхание, и начинаю всё заново.

Я иногда читаю свои стихи и удивляюсь: неужели это я сделал. Вот так бывает, когда человек отделяет себя живущего от себя пишущего. Это не шизофрения, нет. Просто ночью я могу прийти и что-то написать, а утром читать с удивлением. Но если я ночью не ставлю где-то запятую, утром я не переправляю её, потому что понимаю: тот я, который писал, не хотел по какой-то причине, чтобы она тут стояла.

Я в стихах вижу геометрию, даже на слух. Каждый стих — это какая-то форма. Даже все эти звуки «в», «ш», «м», они помогают эту фигуру выстраивать. Никак нельзя их упустить, нельзя поставить другое слово, иначе всё покосится, рухнет.

Именно поэтому обожаю Хармса и Введенского, потому что у них эти фигуры особенно чётко очерчены. «Нам туго, пасмурно и тесно», посмотрите, ведь всё идеально.

Ничего

И карты кажется скрывать не хочется,
и жаловаться на праздники, а на выходные уехать
куда глазам уляжется, наперерез обочинам
снегом в дорогу падать, растворяя в ней цвет белый.

Вот и шалью укрой свое тело браслетное,
лошадям не приходится подолгу стоять под вязами,
когда летом умоется, одетая в снег белый,
дорога от солнца к дому— канатом привязанная.

Растворяются ласточки как туманное прошлое,
как сегодня призрачна надежда на потепление.
Как уставший родственник на кухне жарю картошку,
останавливая вилкой мгновения.

И, конечно, с поезда гости разные позваны.
С морозными щеками и радостными глазами,
И сороками разными разбрелись пируозно,
по-сорочьи треща, поедая пиры-горами.

Записала Алина БОРИСЕНКО,
газета «Наш Белгород», 29 апреля 2016 г.