Пресса
Приятно быть самим собой... (К 75-летию народного артиста РФ Владимира Бондарука)
22-05-2009|Смена (газета, Белгород)
26 мая народному артисту России Владимиру Бондаруку исполняется 75 лет.
Есть на российском театре премия, которой награждают тех, кто сцене отдал всё сполна, с честью и достоинством пронес сквозь годы звание русского актера. Она так и именуется - "За честь и достоинство". И если бы учредители её были более внимательными к мастерам сцены из провинции, имя любимца белгородской публики Владимира Бондарука могло быть заслуженно вписано в ряд блестящих актерских имен России.
Пятьдесят лет он служит театру, сорок пять из них - Белгородскому драматическому. В этом театре им сыграно свыше ста ролей, этому театру он оставался верен, несмотря на заманчивые предложения столичных трупп, с этим театром он прошел долгий трудный путь с розами и шипами, триумфами и провалами, штормами и штилями - к настоящему зрительскому признанию.
- Я счастлив тем, как сложилась моя актерская судьба в Белгороде, - говорит Владимир Васильевич, - и не испытываю сожаления по упущенным возможностям. Здесь мне удалось найти, сохранить и пронести сквозь годы свою актерскую тему, свою человеческую интонацию. Ведь если ты что-то вложил в сердца, души людей, если в них осталась частица твоей души - это и приятно, и ценно.
Белгородские зрители полюбили Владимира Бондарука сразу и навсегда, не изменяя восторженному отношению к артисту даже в нелучшие годы нашего театра. Конечно же, публике импонировали и аристократичная стройность осанки, и скульптурно-выразительный профиль, и неповторимый - то бархатистый, то рокочущий баритон Бондарука. Но ещё больше восхищала его способность создавать на сцене психологически убедительные, жизненные характеры. В каких бы предлагаемых обстоятельствах ни приходилось существовать актёру - в лучших своих работах он демонстрировал сценическую правду чувств, умение за внешними чертами разглядеть человеческую сущность своего героя, выстроить линию его судьбы, выразительными и четкими штрихами нарисовать правдивый и яркий образ.
О многих ролях актера театралы со стажем до сих пор вспоминают в восторженных эпитетах: Прохор Громов в "Угрюм-реке", Витек в "Варшавской мелодии", Шаманов в "Прошлом летом в Чулимске", Мэкки-нож в "Трехгрошовой опере"... О его Будулае, сыграном до экранизаций "Цыгана" и с Евгением Матвеевым, и с Михаем Волонтиром, в театре вообще легенды ходят! Рассказывают, что во время сельских гастролей щепкинцев к Бондаруку приходили вовсе не театральные цыгане, осведомлялись, из какого он табора, и даже звали с собой.
Да что там Будулай! Порой роли, которые никак не назовешь этапными в карьере Владимира Васильевича, "цепляли" зрителя правдивостью актерских эмоций. Так, один заядлый театрал как-то признался артисту: "Я впервые увидел вас на гастролях в нашей деревне в спектакле "Перебежчик" и с тех пор заболел театром!"
В судьбе Бондарука всегда были роли, в которых выпукло, ярко отражалось время, в которых воплощались ожидания зрителей... Как в "Традиционном сборе" конца 60-х - размышлении о поколении, чья молодость пришлась на войну, а зрелость на годы "оттепели", о людях, ступивших на малую пядь свободы, о том, как по уму и совести распорядиться этой свободой и сберечь её. "А кому же просто человек нужен?" - вопрос Сергея Усова, великолепно сыгранного В. Бондаруком, по свидетельству театралов, потрясал зрительный зал. Так же заставлял современников пристальнее вглядываться в самих себя Кречинский Бондарука эпохи 70-х. Очевидно, потому, что, как писали рецензенты, артист "потрясающе играл трагедию человека, который впустую растратил свой блестящий ум, незаурядные способности..." Известный театральный критик Анна Кузнецова высоко отзывалась о белгородской "Свадьбе Кречинского" и считала В.Бондарука одним из лучших Кречинских тогдашней театральной России.
Символично, что вслед за Кречинским Владимир Бондарук создает на щепкинской сцене совсем другой образ - благородного рыцаря, романтика, поэта Сирано де Бержерака, впрочем, тоже бросающего недвусмысленный вызов серому течению окружающей застойной жизни. "Приятно быть самим собой, а притворяться тягостно и сложно..." - слова Сирано в те годы стали крылатыми в среде белгородской молодежи и интеллигенции", - вспоминает сегодня руководитель литературно-драматургической части БГАДТ им. М.С. Щепкина (а тогда молодой журналист, театральный рецензент) Людмила Кондратьева.
Сирано де Бержерак - из той плеяды образов, что особенно дороги артисту. "Тему человека с хорошей "придурью", чудака, блаженного я интуитивно нащупал ещё в самом начале своего актерского пути, - говорит Владимир Бондарук, - и хотя роли, в которых мне удалось подобный образ воплотить, уместятся на пальцах одной руки, они для меня очень дороги и значительны".
Насчет пальцев одной руки Владимир Васильевич, конечно, лукавит. Ибо, скажем, в моём зрительском "багаже" за последние лет пятнадцать накоплены незабываемые воспоминания о Дедушке ("Деревья умирают стоя"), Старике ("Любви все возрасты покорны"), Нарокове ("Таланты и поклонники") - чудаковатых, нездешне-несовременных, рыцарски-благородных мужчинах. А Большинцов из "Месяца в деревне"! Косноязычный, недалёкий, заскорузлый деревенский увалень (это породистый-то Бондарук!), раненный любовью, в спектакле словно обретал дар речи, рождался заново - с новой душой.
В роли Джорджа Купера ("А дальше - тишина...") Бондарук акцентирует человеческое достоинство чудаковатого старика. Как, не повернув головы, не удостоив взглядом, Джордж Купер прощался с молодым самоуверенным адвокатом. Как ловко выставлял он на посмешище равнодушного к пациентам и до чертиков самовлюбленного доктора. И каким мягким лиризмом, добрый юмором и пронзительной тревогой была окрашена сцена прощального свидания Джорджа и Люси Купер. Партнёршей Владимира Бондарука выступала блистательная Евгения Ярцева. И благодаря их прекрасному дуэту зритель испытывал на спектакле шок и трепет, а потом еще долго размышлял о преданности и предательстве, о величии любви и ущербности эгоизма, о человеческом достоинстве, которое непросто сохранить и так легко потерять.
В роли Сарафанова ("Старший сын") актерская тема благородного чудака, Дон Кихота и "идиота" в "достоевском" значении слова проявилась особенно ярко. Даже сам облик актера в "Старшем сыне" вызывал мысль о реинкарнации блаженного идальго, борющегося не с призрачными ветряными мельницами, а с вполне осязаемыми равнодушием, душевной черствостью, скупостью чувств.
Роль Бондарука глубока и выразительна как по-актерски, так и по личностному, человеческому наполнению (какое совпадение - воспоминания Сарафанова о Чернигове, родном городе артиста!). Драму истинного интеллигента, человека с идеалами, которого судьба испытывает, а порой и ставит подножки, артист играл с пронзительной интонацией. Палитра актерских красок позволила В. Бондаруку создавать образ масштабный, многогранный, убедительный и достоверный. Рассеяность, чудаковатость, житейская неуклюжесть несколько опустившегося кларнетиста, играющего на похоронах, рисовались уставшим, глуховатым низким голосом. Но в моменты эмоционального подъема речь Сарафанова становилась взволнованной, интонации рвались ввысь, а актерские паузы заполнялись внутренним драматизмом. И тогда происходило нечто такое, что называется магией театра. Владимир Бондарук словно молодел на глазах зрителей: в горячности, порывистости его фраз, движений прочитывалась иная ипостась Сарафанова - ипостась мечтателя, романтика, рыцаря, отстаивающего идеалы добра и грезящего о духовном родстве человечества.
Пятьдесят лет он служит театру, сорок пять из них - Белгородскому драматическому. В этом театре им сыграно свыше ста ролей, этому театру он оставался верен, несмотря на заманчивые предложения столичных трупп, с этим театром он прошел долгий трудный путь с розами и шипами, триумфами и провалами, штормами и штилями - к настоящему зрительскому признанию.
- Я счастлив тем, как сложилась моя актерская судьба в Белгороде, - говорит Владимир Васильевич, - и не испытываю сожаления по упущенным возможностям. Здесь мне удалось найти, сохранить и пронести сквозь годы свою актерскую тему, свою человеческую интонацию. Ведь если ты что-то вложил в сердца, души людей, если в них осталась частица твоей души - это и приятно, и ценно.
Белгородские зрители полюбили Владимира Бондарука сразу и навсегда, не изменяя восторженному отношению к артисту даже в нелучшие годы нашего театра. Конечно же, публике импонировали и аристократичная стройность осанки, и скульптурно-выразительный профиль, и неповторимый - то бархатистый, то рокочущий баритон Бондарука. Но ещё больше восхищала его способность создавать на сцене психологически убедительные, жизненные характеры. В каких бы предлагаемых обстоятельствах ни приходилось существовать актёру - в лучших своих работах он демонстрировал сценическую правду чувств, умение за внешними чертами разглядеть человеческую сущность своего героя, выстроить линию его судьбы, выразительными и четкими штрихами нарисовать правдивый и яркий образ.
О многих ролях актера театралы со стажем до сих пор вспоминают в восторженных эпитетах: Прохор Громов в "Угрюм-реке", Витек в "Варшавской мелодии", Шаманов в "Прошлом летом в Чулимске", Мэкки-нож в "Трехгрошовой опере"... О его Будулае, сыграном до экранизаций "Цыгана" и с Евгением Матвеевым, и с Михаем Волонтиром, в театре вообще легенды ходят! Рассказывают, что во время сельских гастролей щепкинцев к Бондаруку приходили вовсе не театральные цыгане, осведомлялись, из какого он табора, и даже звали с собой.
Да что там Будулай! Порой роли, которые никак не назовешь этапными в карьере Владимира Васильевича, "цепляли" зрителя правдивостью актерских эмоций. Так, один заядлый театрал как-то признался артисту: "Я впервые увидел вас на гастролях в нашей деревне в спектакле "Перебежчик" и с тех пор заболел театром!"
В судьбе Бондарука всегда были роли, в которых выпукло, ярко отражалось время, в которых воплощались ожидания зрителей... Как в "Традиционном сборе" конца 60-х - размышлении о поколении, чья молодость пришлась на войну, а зрелость на годы "оттепели", о людях, ступивших на малую пядь свободы, о том, как по уму и совести распорядиться этой свободой и сберечь её. "А кому же просто человек нужен?" - вопрос Сергея Усова, великолепно сыгранного В. Бондаруком, по свидетельству театралов, потрясал зрительный зал. Так же заставлял современников пристальнее вглядываться в самих себя Кречинский Бондарука эпохи 70-х. Очевидно, потому, что, как писали рецензенты, артист "потрясающе играл трагедию человека, который впустую растратил свой блестящий ум, незаурядные способности..." Известный театральный критик Анна Кузнецова высоко отзывалась о белгородской "Свадьбе Кречинского" и считала В.Бондарука одним из лучших Кречинских тогдашней театральной России.
Символично, что вслед за Кречинским Владимир Бондарук создает на щепкинской сцене совсем другой образ - благородного рыцаря, романтика, поэта Сирано де Бержерака, впрочем, тоже бросающего недвусмысленный вызов серому течению окружающей застойной жизни. "Приятно быть самим собой, а притворяться тягостно и сложно..." - слова Сирано в те годы стали крылатыми в среде белгородской молодежи и интеллигенции", - вспоминает сегодня руководитель литературно-драматургической части БГАДТ им. М.С. Щепкина (а тогда молодой журналист, театральный рецензент) Людмила Кондратьева.
Сирано де Бержерак - из той плеяды образов, что особенно дороги артисту. "Тему человека с хорошей "придурью", чудака, блаженного я интуитивно нащупал ещё в самом начале своего актерского пути, - говорит Владимир Бондарук, - и хотя роли, в которых мне удалось подобный образ воплотить, уместятся на пальцах одной руки, они для меня очень дороги и значительны".
Насчет пальцев одной руки Владимир Васильевич, конечно, лукавит. Ибо, скажем, в моём зрительском "багаже" за последние лет пятнадцать накоплены незабываемые воспоминания о Дедушке ("Деревья умирают стоя"), Старике ("Любви все возрасты покорны"), Нарокове ("Таланты и поклонники") - чудаковатых, нездешне-несовременных, рыцарски-благородных мужчинах. А Большинцов из "Месяца в деревне"! Косноязычный, недалёкий, заскорузлый деревенский увалень (это породистый-то Бондарук!), раненный любовью, в спектакле словно обретал дар речи, рождался заново - с новой душой.
В роли Джорджа Купера ("А дальше - тишина...") Бондарук акцентирует человеческое достоинство чудаковатого старика. Как, не повернув головы, не удостоив взглядом, Джордж Купер прощался с молодым самоуверенным адвокатом. Как ловко выставлял он на посмешище равнодушного к пациентам и до чертиков самовлюбленного доктора. И каким мягким лиризмом, добрый юмором и пронзительной тревогой была окрашена сцена прощального свидания Джорджа и Люси Купер. Партнёршей Владимира Бондарука выступала блистательная Евгения Ярцева. И благодаря их прекрасному дуэту зритель испытывал на спектакле шок и трепет, а потом еще долго размышлял о преданности и предательстве, о величии любви и ущербности эгоизма, о человеческом достоинстве, которое непросто сохранить и так легко потерять.
В роли Сарафанова ("Старший сын") актерская тема благородного чудака, Дон Кихота и "идиота" в "достоевском" значении слова проявилась особенно ярко. Даже сам облик актера в "Старшем сыне" вызывал мысль о реинкарнации блаженного идальго, борющегося не с призрачными ветряными мельницами, а с вполне осязаемыми равнодушием, душевной черствостью, скупостью чувств.
Роль Бондарука глубока и выразительна как по-актерски, так и по личностному, человеческому наполнению (какое совпадение - воспоминания Сарафанова о Чернигове, родном городе артиста!). Драму истинного интеллигента, человека с идеалами, которого судьба испытывает, а порой и ставит подножки, артист играл с пронзительной интонацией. Палитра актерских красок позволила В. Бондаруку создавать образ масштабный, многогранный, убедительный и достоверный. Рассеяность, чудаковатость, житейская неуклюжесть несколько опустившегося кларнетиста, играющего на похоронах, рисовались уставшим, глуховатым низким голосом. Но в моменты эмоционального подъема речь Сарафанова становилась взволнованной, интонации рвались ввысь, а актерские паузы заполнялись внутренним драматизмом. И тогда происходило нечто такое, что называется магией театра. Владимир Бондарук словно молодел на глазах зрителей: в горячности, порывистости его фраз, движений прочитывалась иная ипостась Сарафанова - ипостась мечтателя, романтика, рыцаря, отстаивающего идеалы добра и грезящего о духовном родстве человечества.
... Сегодня Владимир Васильевич не так активно занят в репертуаре театра, как прежде. Но каждый его выход, даже в самой крохотной роли, сопровождается аплодисментами публики. Она его любит как сорок лет назад. И даже больше. За правду чувств на сцене. За рыцарское служение театру. За честь и достоинство. За искусство быть самим собой...
Наталья ПОЧЕРНИНА.
P.S. В день 75-летия Владимира Бондарука в БГАДТ имени М.С. Щепкина состоится бенефис артиста. Зрителям будет показан спектакль "Бешеные деньги", где В.Бондарук исполняет роль Кучумова.
Наталья ПОЧЕРНИНА.
P.S. В день 75-летия Владимира Бондарука в БГАДТ имени М.С. Щепкина состоится бенефис артиста. Зрителям будет показан спектакль "Бешеные деньги", где В.Бондарук исполняет роль Кучумова.
22.05.2009, 1223 просмотра.
