Пресса
Борис Морозов: "Только классика звучит современно" (Л. Толстой. "Заворожённое семейство")
23-09-2008|Смена (газета, Белгород)
27 и 28 сентября Белгородский государственный академический драматический театр имени М.С.Щепкина открывает 73-й сезон премьерой спектакля "Заворожённое семейство" по пьесе Л.Н.Толстого в постановке народного артиста России, главного режиссёра Центрального академического театра Российской Армии Бориса Морозова. Накануне премьеры с ним побеседовал театральный обозреватель "Смены".
- Борис Афанасьевич, интересна история постановки пьесы Толстого. Ведь она практически неизвестна широкому читателю и зрителю...
- О, эта пьеса путешествует со мной из театра в театр! Впервые я задумался о её постановке 30 лет назад, когда работал в театре им.Станиславского. Потом она со мной перекочевала в театр им.Маяковского, затем в Малый... Там даже было распределение ролей, но работу над спектаклем пришлось приостановить, так как на горизонте возникла другая тема и другой спектакль: "Аз воздам..." - о расстреле царской семьи. Словом, пьеса Л.Толстого ждала своего часа.
- А чем она привлекла ваше внимание?
- Знаете, я лишний раз убеждаюсь, что наши классики невероятно созвучны современности. И важно эту созвучность донести до сегодняшнего зрителя. Признаюсь честно, говорить, о чем я поставил пьесу, не хотелось бы. Спектакль сам должен все сказать и выразить. Но толстовские мысли - не только о власти тьмы страстей, но и о власти тьмы идей, ложных идей, довлеющих над человеком, заражающих его неорганичным восприятием ценностей жизни, меня очень волновали. В одной из работ Толстой пишет: русскому человеку нельзя указать, что есть "да", а что "нет". Необходимо в его нравственное и духовное воспитание вложить ту сумму знаний, чтобы либо "да", либо "нет" он самостоятельно, органично высказал. Толстой всё время говорил о воспитании человека, и отсюда проистекают все его основные постулаты - в отношении к государству, церкви, семье...
Недавно я по каналу "Культура" смотрел фильм Феликса Разумовского из цикла "Кто мы?" и услышал фразу, что в начале ХХ века в России было два государя - Николай II и Лев Толстой. Далее развивалась тема, которая очень созвучна пафосу нашего спектакля. Для Толстого было неприемлемо, когда человека заставляют жить по каким-то умозрительно сконструированным схемам, а он не готов к этому. Ему указывают: надо жить так, а не иначе, но при этом не занимаются кропотливым процессом воспитания.
Еще более трагичную окраску получают эти процессы - захвата жизни человека, его души - если их рассматривать, как это делает Толстой, на материале семьи. Отсюда автор ведет тему потери контакта и взаимопонимания между разными поколениями, тему подмены ценностей... Вот об этом хотелось нам говорить со сцены, никоим образом не предлагая никаких рецептов, а только лишь приглашая к размышлению.
- Борис Афанасьевич, современники Толстого весьма критично оценивали его первый драматургический опыт. И не только революционно-демократическая критика, которой не понравился антинигилистический пафос пьесы, но и Александр Николаевич Островский, назвавший пьесу "безобразием"...
- Надо заметить, что вместе с белгородским театром мы проделали колоссальную работу в части редакции пьесы. Пьеса в авторском варианте очень объемна, очень литературна - в тексте можно просто "утонуть". Поэтому было необходимо вычленить жесткую сюжетную пружину, не нарушая замысла Толстого, ничего не дописывая за него. Как режиссер-то я понимаю, что в театре всё должно быть динамично, сценично - с точки зрения и характеров, и сценографии, и пластики спектакля...
А еще знаете, что я скажу по поводу неприятия пьесы современниками Толстого? Лев Николаевич ведь тоже Шекспира за драматурга не считал! В любых оценках всегда есть очень много субъективного!
- Как сегодняшние актеры воспринимают толстовские смыслы? Как шла работа над спектаклем?
- Думаю, если бы я взял эту пьесу для первой работы в БГАДТ, ничего бы у нас не получилось! Мы бы потонули на репетициях в полемике. Но за плечами - "Горе от ума" и "Лес",
10 лет дружбы наших театров и просто человеческих отношений. Все это способствовало возникновению творческого взаимопонимания, которое нам позволило достойно пройти путь к Толстому. Мы с актерами слышим друг друга, верим друг другу... И должен вам сказать, что у меня на глазах молодое поколение щепкинской труппы вырастает в мощные творческие индивидуальности. Без ложной скромности, меня это радует: значит, я не зря работал с ними!
- Вместе с вами над спектаклем "Заворожённое семейство" работал легендарный театральный художник Иосиф Сумбаташвили...
- Для меня это очень дорого! Народный художник СССР, лауреат государственных премий, мастер мирового уровня, в 94 года едет в Белгород и с 10 утра до 9 вечера находится в театре! Ставит свет, что-то перекрашивает, следит за каждой деталью оформления... Он создал очень ёмкое и поистине философское художественное решение спектакля!
А наше знакомство произошло много лет назад, когда я пришел на постановку дипломного спектакля в Театр Армии, и мой учитель Андрей Алексеевич Попов представил меня этому великому человеку. Я, конечно, был ошеломлен! Ведь ещё будучи школьником из Челябинска, я приезжал в Москву на спектакль "Иркутская история" в постановке Рубена Симонова, где играли молодые Юлия Борисова, Михаил Ульянов, Юрий Любимов, а потрясающую сценографию делал Иосиф Сумбаташвили.
И вот уже 20 лет мы вместе работаем. Образность и лаконичность - именно эти качества его творческой манеры я особенно ценю. Помните, в спектакле "На дне" (ЦАТРА привозил его на один из фестивалей "Актёры России" - Михаилу Щепкину") согнутый крест над сценой? Каждый зритель "прочитывает" этот образ, он словно камертон задает звучание спектаклю. А кошелек в "Скупом", который тоже видели белгородские зрители?! Вначале это что-то непонятное, куча тряпья на сцене, а потом он поднимается, расправляется и вырастает в гигантский символ.
Когда Иосиф Георгиевич показывает макет оформления спектакля, а я вдруг с чем-то не соглашаюсь, он всегда готов к диалогу, к дальнейшему поиску. Нет в нем эдакой позы мэтра, который считает то,что он сделал, незыблемым. Он очень молод в творческом самоощущении и обладает невероятным объемом знаний как о своей профессии, так и о жизни вообще. Расскажу такой случай. Выпускали мы в Театре Армии "Много шума из ничего" Шекспира. Для карнавального эпизода актриса Ольга Кабо принесла на репетицию маску изумительной красоты. Я увидел, обрадовался: "Ух ты! Где взяла? Давайте всем такие купим, Иосиф Георгиевич!" "Подожди, не торопись, - отвечает он. - Что это такое? Мадемуазель Нитуш какая-то, граф Люксембург какой-то! Я завтра свою принесу". Приносит обычную белую маску с прорезями. "Вот это?!" - удивился я. "Да, пусть наденут", - сказал Сумбаташвили. И когда актеры надели его маски, картина сразу же приобрела жутковатые краски. А ведь именно это и заложено в пьесе, в самом названии "Много шума из ничего"! "Потрясающе, Иосиф Георгиевич, как вы нашли именно такую маску?!" - воскликнул я. А он спокойно отвечает: "Слушай, это не я. Это Пикассо, слушай, сделал для Венецианского кинофестиваля. Я просто знал об этом". То есть уровень культуры, знаний, школы человека таков, что он всегда может извлечь из своей памяти необходимое для работы здесь и сейчас.
- Борис Афанасьевич, в периодике развернулись дискуссии о современном театре. Некоторые критики утверждают, что отечественный театр не хочет видеть того, что происходит за его стенами, и поэтому в репертуаре преобладает классика. Что бы вы на это ответили?
- Ну, критика критике рознь! На мой-то взгляд, только классика и звучит сегодня современно. Современность вообще не нужно искать на сцене, современность нужно искать в зрительском отклике на то, что происходит на сцене.
А сегодня меня очень беспокоит инфицированность нашего зрителя телевизионными развлекательными программами. В театр он приходит, как на шоу, и остается в недоумении: почему ему показывают не то, что он ожидал увидеть. Трагично, что и театр подчас опускается до эпатирования публики за счет нарушения смысла и логики пьесы. Я могу показаться консерватором, ретроградом, но для меня классика актуальна всегда. Мне запомнился у Сергея Довлатова один эпизод. Как-то его спросили: в чем вы видите будущее русской литературы? На что он ответил: "Будущее русской литературы - в ее прошлом". От себя добавлю: в тех идеях, смыслах, которые заключены в произведениях наших классиков и которые нам еще предстоит осмыслять и осмыслять.
Беседовала
Наталья ПОЧЕРНИНА .
P.S. Добавим, что вместе с режиссером-постановщиком и автором сценической редакции Борисом Морозовым, помимо художника-постановщика Иосифа Сумбаташвили, над спектаклем "Заворожённое семейство" работали художник по костюмам Ольга Сидорина, художник по свету Михаил Ремизов. В ролях - народные артисты России Марина Русакова, Владимир Бондарук, Виталий Стариков, артисты Вероника Васильева, Ольга Казакова, Павел Рыжиков, Игорь Ткачёв, Андрей Манохин и другие.
- О, эта пьеса путешествует со мной из театра в театр! Впервые я задумался о её постановке 30 лет назад, когда работал в театре им.Станиславского. Потом она со мной перекочевала в театр им.Маяковского, затем в Малый... Там даже было распределение ролей, но работу над спектаклем пришлось приостановить, так как на горизонте возникла другая тема и другой спектакль: "Аз воздам..." - о расстреле царской семьи. Словом, пьеса Л.Толстого ждала своего часа.
- А чем она привлекла ваше внимание?
- Знаете, я лишний раз убеждаюсь, что наши классики невероятно созвучны современности. И важно эту созвучность донести до сегодняшнего зрителя. Признаюсь честно, говорить, о чем я поставил пьесу, не хотелось бы. Спектакль сам должен все сказать и выразить. Но толстовские мысли - не только о власти тьмы страстей, но и о власти тьмы идей, ложных идей, довлеющих над человеком, заражающих его неорганичным восприятием ценностей жизни, меня очень волновали. В одной из работ Толстой пишет: русскому человеку нельзя указать, что есть "да", а что "нет". Необходимо в его нравственное и духовное воспитание вложить ту сумму знаний, чтобы либо "да", либо "нет" он самостоятельно, органично высказал. Толстой всё время говорил о воспитании человека, и отсюда проистекают все его основные постулаты - в отношении к государству, церкви, семье...
Недавно я по каналу "Культура" смотрел фильм Феликса Разумовского из цикла "Кто мы?" и услышал фразу, что в начале ХХ века в России было два государя - Николай II и Лев Толстой. Далее развивалась тема, которая очень созвучна пафосу нашего спектакля. Для Толстого было неприемлемо, когда человека заставляют жить по каким-то умозрительно сконструированным схемам, а он не готов к этому. Ему указывают: надо жить так, а не иначе, но при этом не занимаются кропотливым процессом воспитания.
Еще более трагичную окраску получают эти процессы - захвата жизни человека, его души - если их рассматривать, как это делает Толстой, на материале семьи. Отсюда автор ведет тему потери контакта и взаимопонимания между разными поколениями, тему подмены ценностей... Вот об этом хотелось нам говорить со сцены, никоим образом не предлагая никаких рецептов, а только лишь приглашая к размышлению.
- Борис Афанасьевич, современники Толстого весьма критично оценивали его первый драматургический опыт. И не только революционно-демократическая критика, которой не понравился антинигилистический пафос пьесы, но и Александр Николаевич Островский, назвавший пьесу "безобразием"...
- Надо заметить, что вместе с белгородским театром мы проделали колоссальную работу в части редакции пьесы. Пьеса в авторском варианте очень объемна, очень литературна - в тексте можно просто "утонуть". Поэтому было необходимо вычленить жесткую сюжетную пружину, не нарушая замысла Толстого, ничего не дописывая за него. Как режиссер-то я понимаю, что в театре всё должно быть динамично, сценично - с точки зрения и характеров, и сценографии, и пластики спектакля...
А еще знаете, что я скажу по поводу неприятия пьесы современниками Толстого? Лев Николаевич ведь тоже Шекспира за драматурга не считал! В любых оценках всегда есть очень много субъективного!
- Как сегодняшние актеры воспринимают толстовские смыслы? Как шла работа над спектаклем?
- Думаю, если бы я взял эту пьесу для первой работы в БГАДТ, ничего бы у нас не получилось! Мы бы потонули на репетициях в полемике. Но за плечами - "Горе от ума" и "Лес",
10 лет дружбы наших театров и просто человеческих отношений. Все это способствовало возникновению творческого взаимопонимания, которое нам позволило достойно пройти путь к Толстому. Мы с актерами слышим друг друга, верим друг другу... И должен вам сказать, что у меня на глазах молодое поколение щепкинской труппы вырастает в мощные творческие индивидуальности. Без ложной скромности, меня это радует: значит, я не зря работал с ними!
- Вместе с вами над спектаклем "Заворожённое семейство" работал легендарный театральный художник Иосиф Сумбаташвили...
- Для меня это очень дорого! Народный художник СССР, лауреат государственных премий, мастер мирового уровня, в 94 года едет в Белгород и с 10 утра до 9 вечера находится в театре! Ставит свет, что-то перекрашивает, следит за каждой деталью оформления... Он создал очень ёмкое и поистине философское художественное решение спектакля!
А наше знакомство произошло много лет назад, когда я пришел на постановку дипломного спектакля в Театр Армии, и мой учитель Андрей Алексеевич Попов представил меня этому великому человеку. Я, конечно, был ошеломлен! Ведь ещё будучи школьником из Челябинска, я приезжал в Москву на спектакль "Иркутская история" в постановке Рубена Симонова, где играли молодые Юлия Борисова, Михаил Ульянов, Юрий Любимов, а потрясающую сценографию делал Иосиф Сумбаташвили.
И вот уже 20 лет мы вместе работаем. Образность и лаконичность - именно эти качества его творческой манеры я особенно ценю. Помните, в спектакле "На дне" (ЦАТРА привозил его на один из фестивалей "Актёры России" - Михаилу Щепкину") согнутый крест над сценой? Каждый зритель "прочитывает" этот образ, он словно камертон задает звучание спектаклю. А кошелек в "Скупом", который тоже видели белгородские зрители?! Вначале это что-то непонятное, куча тряпья на сцене, а потом он поднимается, расправляется и вырастает в гигантский символ.
Когда Иосиф Георгиевич показывает макет оформления спектакля, а я вдруг с чем-то не соглашаюсь, он всегда готов к диалогу, к дальнейшему поиску. Нет в нем эдакой позы мэтра, который считает то,что он сделал, незыблемым. Он очень молод в творческом самоощущении и обладает невероятным объемом знаний как о своей профессии, так и о жизни вообще. Расскажу такой случай. Выпускали мы в Театре Армии "Много шума из ничего" Шекспира. Для карнавального эпизода актриса Ольга Кабо принесла на репетицию маску изумительной красоты. Я увидел, обрадовался: "Ух ты! Где взяла? Давайте всем такие купим, Иосиф Георгиевич!" "Подожди, не торопись, - отвечает он. - Что это такое? Мадемуазель Нитуш какая-то, граф Люксембург какой-то! Я завтра свою принесу". Приносит обычную белую маску с прорезями. "Вот это?!" - удивился я. "Да, пусть наденут", - сказал Сумбаташвили. И когда актеры надели его маски, картина сразу же приобрела жутковатые краски. А ведь именно это и заложено в пьесе, в самом названии "Много шума из ничего"! "Потрясающе, Иосиф Георгиевич, как вы нашли именно такую маску?!" - воскликнул я. А он спокойно отвечает: "Слушай, это не я. Это Пикассо, слушай, сделал для Венецианского кинофестиваля. Я просто знал об этом". То есть уровень культуры, знаний, школы человека таков, что он всегда может извлечь из своей памяти необходимое для работы здесь и сейчас.
- Борис Афанасьевич, в периодике развернулись дискуссии о современном театре. Некоторые критики утверждают, что отечественный театр не хочет видеть того, что происходит за его стенами, и поэтому в репертуаре преобладает классика. Что бы вы на это ответили?
- Ну, критика критике рознь! На мой-то взгляд, только классика и звучит сегодня современно. Современность вообще не нужно искать на сцене, современность нужно искать в зрительском отклике на то, что происходит на сцене.
А сегодня меня очень беспокоит инфицированность нашего зрителя телевизионными развлекательными программами. В театр он приходит, как на шоу, и остается в недоумении: почему ему показывают не то, что он ожидал увидеть. Трагично, что и театр подчас опускается до эпатирования публики за счет нарушения смысла и логики пьесы. Я могу показаться консерватором, ретроградом, но для меня классика актуальна всегда. Мне запомнился у Сергея Довлатова один эпизод. Как-то его спросили: в чем вы видите будущее русской литературы? На что он ответил: "Будущее русской литературы - в ее прошлом". От себя добавлю: в тех идеях, смыслах, которые заключены в произведениях наших классиков и которые нам еще предстоит осмыслять и осмыслять.
Беседовала
Наталья ПОЧЕРНИНА .
P.S. Добавим, что вместе с режиссером-постановщиком и автором сценической редакции Борисом Морозовым, помимо художника-постановщика Иосифа Сумбаташвили, над спектаклем "Заворожённое семейство" работали художник по костюмам Ольга Сидорина, художник по свету Михаил Ремизов. В ролях - народные артисты России Марина Русакова, Владимир Бондарук, Виталий Стариков, артисты Вероника Васильева, Ольга Казакова, Павел Рыжиков, Игорь Ткачёв, Андрей Манохин и другие.
лес
23.09.2009, 1226 просмотров.
