Трудности «лёгкого жанра»

Зритель любит комедию, а комедию музыкальную — с песнями, танцами, острыми положениями, яркими костюмами — любит вдвойне. И театр обязан уважать вкусы своего зрителя. В прошедшем сезоне БГАДТ имени М.С. Щепкина подарил публике две премьеры в «лёгком», музыкально-драматическом жанре - «Ночь перед Рождеством» Н. Гоголя и «Мещанин во дворянстве» Ж.-Б. Мольера.

Впрочем, «лёгкий жанр» для труппы — всегда своего рода экзамен на профессиональное мастерство. Ведь это вовсе не лёгкое испытание - быть смешным на сцене, искромётно шутить, зажигательно танцевать, петь вживую и убедительно доносить до зрителя авторское слово... Особенно если играешь не просто забавный пустячок, а спектакль, в основе которого классический текст. Какое решение его интерпретации найдёт режиссёр, какие сценические приёмы создания комического отыщет, каким образом протянет ниточки от героев давно минувших эпох к нам, сегодняшним, чтобы мы узнали себя и посмеялись над собой, - всё это в конечном итоге и определяет успех спектакля.

Играем в... Гоголя

Автор инсценировки повести Гоголя «Ночь перед Рождеством» и режиссёр-постановщик одноимённого спектакля Михаил Цитриняк обратился к приёму почти столь же старому, как и сам театр: театр в театре, спектакль в спектакле... По его версии, каждый год в канун Рождества жители Диканьки разыгрывают старую историю о Чёрте, кузнеце Вакуле и его возлюбленной Оксане. Быстро распределяются роли, подбирается оформление импровизированного представления и начинается игра, в процессе которой между тем зритель ни на минуту не забывает, что это именно игра в Гоголя.

Этому способствует и сценография Ольги Сидориной, сочетающая украинско-народное костюмное пиршество с функциональным минимализмом декораций и реквизита: скажем, медный таз станет луной, украденной Чёртом, бочки превратятся в козацких коней, развевающиеся белые простыни обернутся рождественской метелью, а початки кукурузы и головки лука на вельможной ленте будут изображать ордена и медали «светлейшего».

Кажется, в игровой стихии спектакля комизм рождается легко и естественно — наверное, оттого, что мизансцены решены режиссёром вроде бы и без особого смехового нажима, но очень изобретательно, вкусно и театрально. Как, например, знаменитый эпизод трапезы Пацюка. Артист Игорь Нарожный смачно чавкает, хрюкает, урчит над миской с воображаемыми галушками, а затем следует неописуемо уморительный пантомимический этюд ловли ртом - опять же воображаемых! - вареников. И таких сочных, остроумно придуманных сцен в спектакле — целая россыпь! Козаки, восхищённые дворцовой люстрой с затейливыми висюльками (в её роли выступает люстра театральная); императрица Екатерина (арт. Ольга Решетова), взирающая на свой «русский нарот» сквозь кольца ножниц, словно через лорнет; бабы у колодца (арт. Татьяна Макарова, Ольга Решетова, Екатерина Йовчева), на публику разыгрывающие плач по утопившемуся-повесившемуся Вакуле, а затем театрально, словно в замедленном движении кадров киноплёнки, таскающие друг друга за косы.

Предложенная режиссёром игра в Гоголя, с одной стороны, задаёт артистам точную стилистику, чёткий рисунок исполнения, а с другой — даёт простор для импровизации. И они, похоже, с большим удовольствием купаются в своих ролях, озорничая в границах дозволенного, на радость публике. Образы спектакля получились яркие и обаятельные: кокетливая, картинно-капризная, томящаяся в ожидании признания любви от кузнеца Оксана (арт. Вероника Васильева), простодушный, словно потерявший разум от любви, но не решимость её завоевать Вакула (арт. Антон Ермак), остро характерная, узнаваемо суровая тётка Наталья с метлой (арт. Наталья Зуева), вертлявый, нагловатый, самовлюблённый Чёрт (арт. Сергей Денисов)… А уж как хороши во всех своих ипостасях Игорь Нарожный (помимо Пацюка он играет дядьку Мыколу и Потёмкина), Андрей Терехов в ролях дядьки Фомы, Чуба и Главного запорожца, Владимир Володин, исполняющий дядьку Панаса и Кума! Смешны в каждом мимическом движении, в каждом пластическом штрихе, в каждой интонации...

Белгородская «Ночь перед Рождеством», щедро украшенная мягким юмором песен композитора Бориса Кинера на стихи Аллы Боссарт и Игоря Иртеньева и ярким колоритом танцев в постановке Натальи Вороновой, выдержана Михаилом Цитриняком в полном соответствии с режиссёрской концепцией праздничной феерии по гоголевским мотивам. Правда, кому-то в спектакле не хватило сюжетной линии Солохи, кому-то - украинской песенной аутентичности, а кому-то и самого... Гоголя. С последним (если брать в расчёт, что театральное произведение отнюдь не является иллюстрацией литературного) трудно согласиться: именно гоголевский текст, которым порой артисты обращаются впрямую к публике, с самой кромки рампы, вызывает в зале тот самый смех, что дорогого стоит. Смех над собой...

Не в свои сани...

Ещё один «почти мюзикл» - «Мещанин во дворянстве» - на сцене БГАДТ поставил режиссёр, хорошо известный белгородской публике, заслуженный артист РФ Валентин Варецкий. Он любит и понимает комедийный жанр, его музыкальные спектакли «За двумя зайцами» и «Ханума» побили рекорды зрительской посещаемости. Но, увы, на мой взгляд, «романа» (как это было со Старицким и Цагарели) с Мольером у Варецкого не случилось. Вероятно, потому режиссёром и не был найден «ключик» к жанрово-стилевому решению спектакля, что повлекло и сложности с возникновением комизма в, казалось бы, беспроигрышно комичных положениях.

Художник-постановщик Марина Шепорнёва создала роскошное оформление спектакля — дом господина Журдена точно соответствует представлениям нувориша о прекрасном. Здесь и ажурная беседка в глубине сцены, и ширмы с гобеленами, изображающими пухлых амурчиков и пасторальные картинки, и настоящий фонтанчик с журчащей водой, - в общем, всё то, что и сегодня можно встретить в состоятельных домах. Но это богатство сценографии почти не участвует в спектакле, не обыгрывается режиссёром в построении мизансцен, не обживается актёрами — лишь пару раз герои плюхаются в фонтан, а остальное время действие происходит на авансцене.

Режиссёр вводит в спектакль некоего персонажа, на французском языке объявляющего автора и название комедии. Кто это — то ли мажордом, то ли сам Жан-Батист Мольер — так и осталось непрояснённым, тем более что артист Дмитрий Гарнов впоследствии появляется в роли Клеонта. Для чего этот персонаж нужен — тоже не вполне понятно: если это намёк на приём театра в театре, то дальнейшим ходом сценических событий он никак не оправдан. И подобная режиссёрская необязательность, даже неряшливость сквозит во всём спектакле.

При этом Валентин Варецкий настойчиво хочет сделать зрителю «красиво», но в результате получается стилевой «винегрет». В музыкальном оформлении спектакля вроде бы заявлена «французистость», но наряду с «Les feuilles mortes» Ива Монтана звучат франкоязычные версии «Besame mucho», «Women in Love», «The Phantom of the Opera». Певцы и певица в доме Журдена сначала исполняют нечто в духе «мерлезонского балета», а затем следует вокально-танцевальный номер с бокалами, словно пародирующий дуэт Альфреда — Виолетты и хор из «Травиаты». И совсем уж сбивает с толку, почему после турецкой церемонии (пожалуй, самой удачной и смешной сцены спектакля) звучит «I Will Survive» («Я выжила»)? Если всё это сознательная эклектика, китч, пародия — пусть они будут оправданы, но режиссёр-то зрителю никаких подсказок на оправдание не даёт, вот в чём беда!

В отсутствии внятного режиссёрского решения артистам щепкинской труппы, похоже, приходится думать не о лёгкости игры, а о том, чем заполнить пустоты спектакля. Получается... по-разному. Игорь Нарожный в роли Журдена обаятелен и смешон — но лишь потому, что сам артист обладает яркой комедийной органикой. Сделал дурашливое лицо, изобразил «турецкий» акцент, подвигал телом в ритм восточной мелодии — уже смешно, зритель аплодирует. Эвелина Ткачёва тоже находит интересные, запоминающиеся краски в образе настоящей хозяйки дома, трезвой умом и сильной характером госпожи Журден и даже вызывает у публики возгласы одобрения. Но только один раз в их актёрском взаимодействии возникает комизм не только внешнего (впрочем, и внешнего в спектакле немного), а какого-то глубоко интимного свойства: когда супруга качает обиженного Журдена на коленях, а он приникает к ней, словно к матери.

Есть моменты, заставляющие улыбнуться, в сценах с Дорантом и Дорименой (одетой почему-то японской гейшей) — заслуженные артисты России Виталий и Оксана Бгавины умело выстраивают партнёрские отношения и с помощью нескольких точных штрихов рисуют образы обаятельно-порочных аристократов. Запоминаются картинно-брутальный учитель фехтования артиста Дмитрия Евграфова, манерный кривляка и пройдоха портной артиста Александра Белоярова...

А вот обе пары молодых любовников, похоже, вовсе не удостоились проблеска фантазии постановщика. Актёры существуют в жёстко заданном рисунке, практически в одной краске. Причём пара первых любовников представлена на контрасте образов: живая, милая, подвижная Люсиль (арт. Юлия Гарнова) и напыщенный, пафосный, словно пародирующий влюблённого героя Клеонт (арт. Дмитрий Гарнов), а пара слуг — Николь (арт. Татьяна Макарова) и Ковьель (арт. Антон Блискунов) — отмечена общей интонацией грубого пейзанства, без всякого намёка на галльские остроумие и лёгкость. Обиднее всего, что сцены с острыми диалогами молодых героев очень слабо решены режиссёрски: юноши и девушки просто темпераментно переругиваются на сцене, по линии же физических действий ничего не придумано, ничего не происходит. И то, что на уровне текста воспринимается как комическое, на сцене выглядит просто скучно.

Не даёт заскучать зрителю, конечно же, музыкально-танцевальный антураж спектакля. Глядя на студенток кафедры актёрского мастерства Белгородского государственного института искусств и культуры, занятых в массовых танцевальных сценах (хореограф Наталья Воронова), на обаяние молодости, эмоциональную распахнутость и самоотдачу юных артисток, прощаешь спектаклю многие профессиональные прорехи.

В конце концов, есть на телевидении жанр новогоднего мюзикла, когда эстрадные звёзды, перепевая мировые хиты, изображают из себя героев какого-нибудь хрестоматийного произведения. Все понимают, что китч, но под салат «оливье» вполне съедобно. Валентин Варецкий предложил примерно такую же версию «Мещанина во дворянстве» - пустовато, не совсем понятно о чём и зачем, зато нарядно и зрелищно. И никто не узнает в господине Журдене себя, не посмеётся над собой, не задумается, стоит ли садиться не в свои сани... Повода к размышлениям этот спектакль, увы, не даёт.