Пресса
Наталья Старосельская: «Театр - в блестящей форме!»
Наталья Старосельская, известный российский театральный критик, шеф-редактор журнала «Страстной бульвар» и главный редактор журнала «Иные берега», автор книг о Наталье Гундаревой, Викторе Авилове, Георгии Товстоногове, знает Белгородский государственный академический драматический театр имени М.С. Щепкина свыше десяти лет, постоянно участвует в работе команды критиков Всероссийского театрального фестиваля «Актеры России - Михаилу Щепкину». В конце минувшего года Наталья Давидовна по приглашению руководства театра побывала в Белгороде, чтобы посмотреть последние премьеры БГАДТ и дать им свою оценку. Мнение авторитетного критика о сегодняшнем дне театра, думается, будет интересно нашим читателям, поэтому мы публикуем фрагменты выступления Натальи Старосельской.
Полюсы режиссуры
Вы знаете, далеко не всегда мне нравилось то, что происходило в белгородском театре, и приходилось говорить слова горькие, но необходимые. В этом ведь и состоит работа критика. Вот и в последнее время я побывала в двух театрах, которые знаю много лет и люблю, но то, что увидела там, меня очень расстроило. К сожалению, российский театр сегодня теряет и режиссуру, и актерское мастерство, а уровень подготовки молодых актеров попросту удручает. Третья моя поездка была на фестиваль современной драматургии в Израиле, и, надо сказать, состояние израильских театров привело меня в глубочайшую тоску. Я подумала о том, что, вероятно, не только российский, но и мировой театр переживает очень серьезный кризис.
В таком настроении я ехала в Белгород. Однако, посмотрев последние работы театра - «На бойком месте», «Женитьбу» и «Метель», должна вполне ответственно заявить: я никогда ещё не видела вашу труппу в таком блестящем состоянии, в каком она находится сегодня. Я задала себе вопрос: почему?
Видите ли, мы, критики, люди занудные и любим говорить: плохо, если в театре нет главного режиссёра. Да, есть модель директорского театра, но все-таки.... Однако, глядя на вас, я подумала: а, может, это и хорошо? В Белгороде ставят Борис Морозов, Валентин Варецкий, Александр Огарёв, Юрий Иоффе... Это разные полюса современного театра, разные школы. И замечательно, что у вас есть возможность работать со столь не похожими режиссерами. Это обогащает труппу, и заметно, что вам самим интересно сотрудничество с ними.
Загадки «Женитьбы»
...Несколько лет назад один исследователь совершил маленькое открытие по поводу гоголевской «Женитьбы», которое, к сожалению, прошло незамеченным. Думаю, если бы он увидел ваш спектакль, то кричал бы: «Вот оно, подтверждение!» Дело в том, что этот литературовед занимался истолкованием жанрового определения пьесы как «совершенно невероятного события». Что в нем такого уж невероятного? Ну жених в окно выпрыгнул... Бывает! Ну невеста в девках засиделась... Тоже ничего особенного. Тогда он пошел в библиотеку, взял старые календари и обнаружил, что всё действие пьесы «Женитьба» происходит не просто во время Великого поста, но в Страстную неделю, когда свадьбы на Руси не могли играться ни при каких обстоятельствах. Зная увлечение Гоголя мистикой, демонологией, можно сделать только один вывод, почему «совершенно невероятное событие» стало возможным: черт попутал.
Спектакль Валентина Варецкого решён именно как дьявольский сон, морок. Выезжают зеркала, Подколёсин всматривается в них и в ужасе шарахается от увиденного - невест-призраков, которые закруживают его и произносят первые слова пьесы: надо жениться. И нельзя, и не очень-то хочется, но Подколёсину настойчиво внушается мысль: надо.
..Я очень люблю, когда в старой, хорошо знакомой пьесе вдруг замечаешь вещи, которые прежде никто не открывал. Это и хор невест, который создает атмосферу морока, в который погружается Подколёсин, переставая понимать, на том или этом свете он вообще находится. Это и сваха, в исполнении Марины Русаковой очень моложавая, интересная, стильная женщина с картотекой, где все женихи учтены, записаны - с фотографиями и паспортными данными. Мы ведь часто, говоря о Гоголе, подчёркиваем, что в его творчестве отразились черты перехода от помещичьей России к буржуазно-бюрократической. И вот вам зримый образ женщины ветхозаветной профессии, но использующей современные бизнес-технологии! У неё даже сумка - это нечто среднее между дамским ридикюлем и портфелем бизнес-леди! То есть, не переодевая героев в современные костюмы, режиссёр подчёркивает внутреннее движение во времени гоголевскимх образов, их непреходящесть.
Кочкарёв в исполнении Игоря Ткачева очень хорош! Как только он надевает свой роскошный плащ с красной подкладкой, он сразу же начинает исполнять роль Мефистофеля из плохой провинциальной оперы, больше воображая себя, чем являясь на самом деле. И как он потрясающе искушает, как он заморачивает Подколёсина! Всё это замечательно укладывается в русло совершенно невероятного события, наваждения, дурного сна.
Как и явление призраков отца и матери Агафьи Тихоновны с рукой, которой батюшка «усахарил» матушку. Казалось бы, смешно и только. Нет! Это очень важный момент (тоже морок, тоже галлюцинация), который вызывает у Агафьи Тихоновны смутное воспоминание о каком-то семейном кошмаре и понимание, что и её могут также «усахарить». Она ведь не зря кричит Яичнице: «Прибьёт, прибьёт!» Она не зря всё время рассуждает: дескать, выйдет замуж за купца, а он её прибить может. Этот ужас прибитой матери всегда с ней. И, надо сказать, актриса Юлия Волкова это очень точно играет. Сразу возникает второй план этой комедии - отнюдь не смешной, отнюдь не забавный.
И он возникает в судьбах всех героев «Женитьбы». Мы привыкли над женихами Агафьи смеяться, а они не смешные. Всех их безумно жалко. Ведь их, как и Подколёсина, попутал чёрт ввязаться в историю с женитьбой. Вернее, чертовка в образе свахи. Её поединок с Кочкарёвым обретает в спектакле инфернальный характер: два чёрта сошлись на одном поле, чтобы чистые, детские, наивные души и Подколёсина, и Агафьи, и женихов совсем уж погибли. И получается не просто история неудачной женитьбы, а история про человечество - неустроенное, несчастное, без любви, нежности, идеалов.
И то, что в финале Подколёсин разговаривает сам с собой разными голосами (находка режиссера великолепно исполнена Виталием Стариковым) а потом сигает в черную бездну, опять-таки подчёркивает чертову тему, акцентирует беспросветную тоску в душе человека. Но заканчивается спектакль не этим, а так, как он начинался! Только теперь рядом нет Кочкарёва, и дальше всё становится возможным. И может быть, пережив эту историю и запомнив «белую ручку» Агафьи, Подколёсин всё-таки вернется к ней? Или пойдет этот «матрац с ногами» в другой дом... Но уже нет ощущения полной безнадёги. А это очень важно. Знаете, петербургский режиссёр Семён Спивак любит говорить: «Я не могу отпускать зрителя в беспросветную ночь». И я разделяю этот художественнй принцип, и радуюсь, что режиссёр Валентин Варецкий дает шанс героям быть счастливыми.
Парадоксы «Бойкого места»
Мне нравится спектакль Юрия Иоффе «На бойком месте» в постановке Московского театра имени В. Маяковского. И я с большой осторожностью начинала смотреть «На бойком месте» в БГАДТ, потому что не очень люблю, когда режиссёры переносят спектакли из театра в театр. Однако уже через пять минут о своих сомнениях я забыла напрочь: это был совершенно иной спектакль, который говорит совсем про другое, иначе истолковывая смыслы пьесы Островского.
Ваш спектакль получился гораздо острее. Он весь пронизан иронией. Виталий Бгавин в роли Павлина Миловидова (а мы все помним из курса литературы, что для Островского очень значимы имена его героев!) подкупил меня несказанно тем, что уже в первые секунды я увидела на сцене именно павлина! Он распускает хвост, им увлекаются женщины. Он возит с собой корзину с вином и патефон, но при этом герой Бгавина - абсолютный ребенок. Каким голосом он говорит: «Отдайте мою гитару!» Как обиженные дети: «Отдайте мне мои игрушки, я отсюда ухожу». И выражение лица, походка постоянно меняются: то это павлин, то большой ребенок.
В театре им. Маяковского актриса, которая играет Аннушку, вся из себя немыслимо возвышенная, жертвенная. Но мне ближе трактовка этой роли Вероникой Васильевой. По одной простой причине: если человек живёт у своего брата в таких условиях не день-два, а какое-то длительное время, выходит с бубном приветствовать каждого гостя по пять-шесть раз в день, то в характере этого человека непременно что-то да проявится. И актриса замечательно передаёт это. Да, Аннушка очень любит Павлина, очень хочет за него замуж... Но она стервочка, ох, какая стервочка! Она своё счастье будет отстаивать, оно ей не просто в руки упадёт. В том, как искусно она уже умеет соблазнять, как она «окучивает» Павлина лаской и заботой, видно: ох, и девица, эта своего не упустит! У меня в конце спектакля даже родилось подозрение: а ведь, думаю, Аннушка знала, что в склянке не яд, она это всё разыграла. На московском спектакле я ни на секунду этого предположить не могла, там Аннушка так умирала - хоть святых выноси! А здесь был именно продуманный розыгрыш. И это понятно и оправданно: в каком мире живет, такими способами и приноравливается к нему.
Евгения в исполнени Эвелины Ткачёвой обольстительна невероятно. Понятно, что любой гость постоялого двора будет цепенеть от такой красоты. Этот тип женщины-хищницы схвачен в спектакле очень верно: она, может быть, и мерзкая, но к ней всегда влечёт мужчин, от неё исходят волны женской манкости.
Ещё одно отличие белгородского спектакля от московского вот в чем. Там бойкое место - бойкое в отрицательном смысле: где могут ограбить, убить, где царят волчьи законы... Здесь бойкое место обретает иную окраску. Оно бойкое в том смысле, что стоит на перекрестке дорог, его не объедешь. Тем более, что тут две красавицы, хозяин радушный (он, конечно, и зарезать может, но это потом), танцы, песни, гитара и бубен. Где же ещё душу отвести?
Для меня стало откровением, что на вашем спектакле я вдруг почувствовала, как мне жалко Вукола Бессудного. Есть два момента в спектакле, когда этот хозяин жизни ведёт себя совсем не по-хозяйски. Вот он приходит к Аннушке с вожжами, пытаясь заставить её выйти к гостям с бубном, а потом Аннушка, выносит ему те же вожжи, чтобы он отходил ими Евгению. Когда же он приезжает в свой дом и узнает, что наверху Евгения проводит время с Павлином, Вукол просто садится на табурет. В этот момент у артиста Игоря Нарожного такое растерянное, несчастное лицо, что зрителю становится понятно: никакой он не хозяин в этом доме, им правят бабы, и ничего Вукол с ними сделать не может. Вообще, весь спектакль пронизан иронией, двойственностью проявлений характеров героев. И актеры сыграли это великолепно - все без исключения.
И ещё одна тема явственно прозвучала в белгородском спектакле, которой не было у Иоффе в московском. Это тема навязчивой любви. Посмотрите, Евгения постоянно говорит о том, как она любит Вукола. Она лжёт, конечно, но при этом навязывает ему такое представление. Аннушка абсолютно в-открытую навязывает себя Павлину. Павлин, мечтая получить Аннушку, тем не менее разыгрывает целый спектакль с обидами, отказом приезжать... То есть, получается, что любовь - это не всегда чистое, светлое, высокое чувство, от которого все мы становится лучше. Оказывается, в любви тоже есть разные полюса: она может облагораживать и может унижать, она может делать человека выше, а может - ниже, она может заставлять совершать низкие и лицемерные поступки. И все во имя любви. Парадокс? Но он есть в вашем спектакле. И мне это невероятно интересно.
Ловушки «Метели»
Я знаю, что после премьеры «Метели» кто-то из местных критиков сказал, что это не Пушкин. Неправда. Это Пушкин. Во всяком случае в первом действии точно Пушкин. Очень пронзительный, где романтизм всё время борется с иронией и побеждает то одно, то другое. Что совершенно замечательно, потому что если бы с самого начала победила ирония, спектакль бы на этом и закончился. А здесь я вижу попытку режиссёра вернуть молодое поколение зрителей к тому пласту культуры, который ими, к сожалению, сегодня почти не востребован: к чтению, к оперной музыке, к балету... И даже то, что никогда бы в жизни не пришло в голову людям моего поколения - наступить на книжку, в «Метели» становится многозначной, ёмкой метафорой. Ведь это и для пушкинских героев, и для всех нас некий мосточек в какую-то другую реальность.
Нужно заметить, что в спектакле возникает культурное поле именно пушкинской эпохи. Вот, скажем, родители Маши - люди, для которых существует радость простых вещей. Это очень пушкинский мотив. Такими были Ларины, такими были другие литературные герои и реальные современники Александра Сергеевича. Когда ужин превращается в праздник, когда самовар становится атрибутом праздника, тогда можно и потанцевать немножко от радости. А эта безумная любовь к дочери! Каким светом наполнены лица актеров Ирины Драпкиной и Ивана Кириллова, произносящих: «Дети, придите в наши объятия!» Как после смерти отца мать ни на секунду не отходит от дочери! И становится понятно, почему Маша выросла такой. Да, она начиталась французских романов, и от этого у неё каша в голове, но основа-то нравственная её - в семье, в этом романтическом отношении к каждодневным мелочам бытия.
Мне очень понравились и Маша, и Владимир. Это серьезные работы молодых актеров Нины Кранцевич и Антона Блискунова - четкие, выдержанные.
Единственное, что меня немного выбило в первом действии из его общей атмосферы - сон Маши. Я понимаю, что это не просто режиссерская придумка. Александр Огарёв опирается, безусловно, на сон Татьяны Лариной и делает из этих снов некий сценический коллаж. Однако, на мой взгляд, здесь присутствует перебор восточной экзотики.
Вообще, в спектакле очень много музыки и музыки разной. Музыкальные иллюстрации Геория Свиридова к повести «Метель» настолько ярки и самодостаточны, что во многом организуют действие, создают фундамент спектакля. Очень хорошо использовано здесь и пушкинское стихотворение «Бесы», которое читают то Владимир, то Маша. Всё это очень выразительно и звучит как заклинание волшебным пушкинским слогом. И, по-моему, впервые в спектакле по пушкинскому произведению рядом с Пушкиным звучит Лермонтов. Эффект поразительный! Потому что опять-таки это работает на создание ощущения единства и непрерывности культуры, контекста, в который режиссёр вовлекает своего зрителя. Не случайно звучат аплодисменты мальчику, поющему «Выхожу один я на дорогу». Пушкин и Лермонтов здесь очень тонко, очень гармонично соединяются.
К сожалению, во втором действии тщательно выстроенная до этого атмосфера спектакля начинает рассыпаться. Такое ощущение, что режиссёр не мог остановиться. Ирония - это хорошо, она и у Пушкина присутствует. Но всё должно быть в меру. А «Метель» такого количества иронии не выдерживает, она начинает хрустеть. Стихотворение «Бородино» прочитано замечательно, разыграно как сценка. Когда же солдаты 12-го года выкрикивают слова, выученные ими во Франции, - это смешно и во многом действительно соответствует исторической правде. Но многовато их, перебор происходит.
У Александра Огарёва, видимо, какие-то свои отношения с войной 1812 года. Пусть. Лишь бы у молодого зрителя не возникло ощущение, что одной из героинь этой войны с французской стороны была... Эдит Пиаф, песни которой неоднократно звучат в спектакле.
Правда, с появлением демонического Бурмина в исполнении Игоря Ткачёва спектакль снова возвращается к равновесию романтизма и иронии. Совершенно замечателен этот его тоскующий, байронический взгляд! С одной стороны, я понимаю, что человек пережил жуткую душевную драму, а с другой - очень точно акцентируется байронизм, присущий людям того поколения, когда печаль преувеличивалась впятеро, тоска преувеличивалась в десять раз. Когда Бурмин этим взглядом в финале смотрит на Машу, здесь прочитывается и то, что он в неё безумно влюблен, и то, что он не верит, что она - его венчанная жена. Ведь Бурмин теперь боится греха, боится любви, которая может ввести в грех.
Неслучайно спектакль заканчивается лермонтовскими словами: «Да, были люди в наше время!», которые произносит Иван Петрович Белкин (уж позвольте мне так его называть, а не «ветераном», как следует из программки). Это урок спектакля, вывод, который должны сделать зрители от общения с произведением, в котором, несмотря ни на что, пушкинская эпоха запечатлена с большой нежностью.
Подготовила
Наталья ПОЧЕРНИНА.
Вы знаете, далеко не всегда мне нравилось то, что происходило в белгородском театре, и приходилось говорить слова горькие, но необходимые. В этом ведь и состоит работа критика. Вот и в последнее время я побывала в двух театрах, которые знаю много лет и люблю, но то, что увидела там, меня очень расстроило. К сожалению, российский театр сегодня теряет и режиссуру, и актерское мастерство, а уровень подготовки молодых актеров попросту удручает. Третья моя поездка была на фестиваль современной драматургии в Израиле, и, надо сказать, состояние израильских театров привело меня в глубочайшую тоску. Я подумала о том, что, вероятно, не только российский, но и мировой театр переживает очень серьезный кризис.
В таком настроении я ехала в Белгород. Однако, посмотрев последние работы театра - «На бойком месте», «Женитьбу» и «Метель», должна вполне ответственно заявить: я никогда ещё не видела вашу труппу в таком блестящем состоянии, в каком она находится сегодня. Я задала себе вопрос: почему?
Видите ли, мы, критики, люди занудные и любим говорить: плохо, если в театре нет главного режиссёра. Да, есть модель директорского театра, но все-таки.... Однако, глядя на вас, я подумала: а, может, это и хорошо? В Белгороде ставят Борис Морозов, Валентин Варецкий, Александр Огарёв, Юрий Иоффе... Это разные полюса современного театра, разные школы. И замечательно, что у вас есть возможность работать со столь не похожими режиссерами. Это обогащает труппу, и заметно, что вам самим интересно сотрудничество с ними.
Загадки «Женитьбы»
...Несколько лет назад один исследователь совершил маленькое открытие по поводу гоголевской «Женитьбы», которое, к сожалению, прошло незамеченным. Думаю, если бы он увидел ваш спектакль, то кричал бы: «Вот оно, подтверждение!» Дело в том, что этот литературовед занимался истолкованием жанрового определения пьесы как «совершенно невероятного события». Что в нем такого уж невероятного? Ну жених в окно выпрыгнул... Бывает! Ну невеста в девках засиделась... Тоже ничего особенного. Тогда он пошел в библиотеку, взял старые календари и обнаружил, что всё действие пьесы «Женитьба» происходит не просто во время Великого поста, но в Страстную неделю, когда свадьбы на Руси не могли играться ни при каких обстоятельствах. Зная увлечение Гоголя мистикой, демонологией, можно сделать только один вывод, почему «совершенно невероятное событие» стало возможным: черт попутал.
Спектакль Валентина Варецкого решён именно как дьявольский сон, морок. Выезжают зеркала, Подколёсин всматривается в них и в ужасе шарахается от увиденного - невест-призраков, которые закруживают его и произносят первые слова пьесы: надо жениться. И нельзя, и не очень-то хочется, но Подколёсину настойчиво внушается мысль: надо.
..Я очень люблю, когда в старой, хорошо знакомой пьесе вдруг замечаешь вещи, которые прежде никто не открывал. Это и хор невест, который создает атмосферу морока, в который погружается Подколёсин, переставая понимать, на том или этом свете он вообще находится. Это и сваха, в исполнении Марины Русаковой очень моложавая, интересная, стильная женщина с картотекой, где все женихи учтены, записаны - с фотографиями и паспортными данными. Мы ведь часто, говоря о Гоголе, подчёркиваем, что в его творчестве отразились черты перехода от помещичьей России к буржуазно-бюрократической. И вот вам зримый образ женщины ветхозаветной профессии, но использующей современные бизнес-технологии! У неё даже сумка - это нечто среднее между дамским ридикюлем и портфелем бизнес-леди! То есть, не переодевая героев в современные костюмы, режиссёр подчёркивает внутреннее движение во времени гоголевскимх образов, их непреходящесть.
Кочкарёв в исполнении Игоря Ткачева очень хорош! Как только он надевает свой роскошный плащ с красной подкладкой, он сразу же начинает исполнять роль Мефистофеля из плохой провинциальной оперы, больше воображая себя, чем являясь на самом деле. И как он потрясающе искушает, как он заморачивает Подколёсина! Всё это замечательно укладывается в русло совершенно невероятного события, наваждения, дурного сна.
Как и явление призраков отца и матери Агафьи Тихоновны с рукой, которой батюшка «усахарил» матушку. Казалось бы, смешно и только. Нет! Это очень важный момент (тоже морок, тоже галлюцинация), который вызывает у Агафьи Тихоновны смутное воспоминание о каком-то семейном кошмаре и понимание, что и её могут также «усахарить». Она ведь не зря кричит Яичнице: «Прибьёт, прибьёт!» Она не зря всё время рассуждает: дескать, выйдет замуж за купца, а он её прибить может. Этот ужас прибитой матери всегда с ней. И, надо сказать, актриса Юлия Волкова это очень точно играет. Сразу возникает второй план этой комедии - отнюдь не смешной, отнюдь не забавный.
И он возникает в судьбах всех героев «Женитьбы». Мы привыкли над женихами Агафьи смеяться, а они не смешные. Всех их безумно жалко. Ведь их, как и Подколёсина, попутал чёрт ввязаться в историю с женитьбой. Вернее, чертовка в образе свахи. Её поединок с Кочкарёвым обретает в спектакле инфернальный характер: два чёрта сошлись на одном поле, чтобы чистые, детские, наивные души и Подколёсина, и Агафьи, и женихов совсем уж погибли. И получается не просто история неудачной женитьбы, а история про человечество - неустроенное, несчастное, без любви, нежности, идеалов.
И то, что в финале Подколёсин разговаривает сам с собой разными голосами (находка режиссера великолепно исполнена Виталием Стариковым) а потом сигает в черную бездну, опять-таки подчёркивает чертову тему, акцентирует беспросветную тоску в душе человека. Но заканчивается спектакль не этим, а так, как он начинался! Только теперь рядом нет Кочкарёва, и дальше всё становится возможным. И может быть, пережив эту историю и запомнив «белую ручку» Агафьи, Подколёсин всё-таки вернется к ней? Или пойдет этот «матрац с ногами» в другой дом... Но уже нет ощущения полной безнадёги. А это очень важно. Знаете, петербургский режиссёр Семён Спивак любит говорить: «Я не могу отпускать зрителя в беспросветную ночь». И я разделяю этот художественнй принцип, и радуюсь, что режиссёр Валентин Варецкий дает шанс героям быть счастливыми.
Парадоксы «Бойкого места»
Мне нравится спектакль Юрия Иоффе «На бойком месте» в постановке Московского театра имени В. Маяковского. И я с большой осторожностью начинала смотреть «На бойком месте» в БГАДТ, потому что не очень люблю, когда режиссёры переносят спектакли из театра в театр. Однако уже через пять минут о своих сомнениях я забыла напрочь: это был совершенно иной спектакль, который говорит совсем про другое, иначе истолковывая смыслы пьесы Островского.
Ваш спектакль получился гораздо острее. Он весь пронизан иронией. Виталий Бгавин в роли Павлина Миловидова (а мы все помним из курса литературы, что для Островского очень значимы имена его героев!) подкупил меня несказанно тем, что уже в первые секунды я увидела на сцене именно павлина! Он распускает хвост, им увлекаются женщины. Он возит с собой корзину с вином и патефон, но при этом герой Бгавина - абсолютный ребенок. Каким голосом он говорит: «Отдайте мою гитару!» Как обиженные дети: «Отдайте мне мои игрушки, я отсюда ухожу». И выражение лица, походка постоянно меняются: то это павлин, то большой ребенок.
В театре им. Маяковского актриса, которая играет Аннушку, вся из себя немыслимо возвышенная, жертвенная. Но мне ближе трактовка этой роли Вероникой Васильевой. По одной простой причине: если человек живёт у своего брата в таких условиях не день-два, а какое-то длительное время, выходит с бубном приветствовать каждого гостя по пять-шесть раз в день, то в характере этого человека непременно что-то да проявится. И актриса замечательно передаёт это. Да, Аннушка очень любит Павлина, очень хочет за него замуж... Но она стервочка, ох, какая стервочка! Она своё счастье будет отстаивать, оно ей не просто в руки упадёт. В том, как искусно она уже умеет соблазнять, как она «окучивает» Павлина лаской и заботой, видно: ох, и девица, эта своего не упустит! У меня в конце спектакля даже родилось подозрение: а ведь, думаю, Аннушка знала, что в склянке не яд, она это всё разыграла. На московском спектакле я ни на секунду этого предположить не могла, там Аннушка так умирала - хоть святых выноси! А здесь был именно продуманный розыгрыш. И это понятно и оправданно: в каком мире живет, такими способами и приноравливается к нему.
Евгения в исполнени Эвелины Ткачёвой обольстительна невероятно. Понятно, что любой гость постоялого двора будет цепенеть от такой красоты. Этот тип женщины-хищницы схвачен в спектакле очень верно: она, может быть, и мерзкая, но к ней всегда влечёт мужчин, от неё исходят волны женской манкости.
Ещё одно отличие белгородского спектакля от московского вот в чем. Там бойкое место - бойкое в отрицательном смысле: где могут ограбить, убить, где царят волчьи законы... Здесь бойкое место обретает иную окраску. Оно бойкое в том смысле, что стоит на перекрестке дорог, его не объедешь. Тем более, что тут две красавицы, хозяин радушный (он, конечно, и зарезать может, но это потом), танцы, песни, гитара и бубен. Где же ещё душу отвести?
Для меня стало откровением, что на вашем спектакле я вдруг почувствовала, как мне жалко Вукола Бессудного. Есть два момента в спектакле, когда этот хозяин жизни ведёт себя совсем не по-хозяйски. Вот он приходит к Аннушке с вожжами, пытаясь заставить её выйти к гостям с бубном, а потом Аннушка, выносит ему те же вожжи, чтобы он отходил ими Евгению. Когда же он приезжает в свой дом и узнает, что наверху Евгения проводит время с Павлином, Вукол просто садится на табурет. В этот момент у артиста Игоря Нарожного такое растерянное, несчастное лицо, что зрителю становится понятно: никакой он не хозяин в этом доме, им правят бабы, и ничего Вукол с ними сделать не может. Вообще, весь спектакль пронизан иронией, двойственностью проявлений характеров героев. И актеры сыграли это великолепно - все без исключения.
И ещё одна тема явственно прозвучала в белгородском спектакле, которой не было у Иоффе в московском. Это тема навязчивой любви. Посмотрите, Евгения постоянно говорит о том, как она любит Вукола. Она лжёт, конечно, но при этом навязывает ему такое представление. Аннушка абсолютно в-открытую навязывает себя Павлину. Павлин, мечтая получить Аннушку, тем не менее разыгрывает целый спектакль с обидами, отказом приезжать... То есть, получается, что любовь - это не всегда чистое, светлое, высокое чувство, от которого все мы становится лучше. Оказывается, в любви тоже есть разные полюса: она может облагораживать и может унижать, она может делать человека выше, а может - ниже, она может заставлять совершать низкие и лицемерные поступки. И все во имя любви. Парадокс? Но он есть в вашем спектакле. И мне это невероятно интересно.
Ловушки «Метели»
Я знаю, что после премьеры «Метели» кто-то из местных критиков сказал, что это не Пушкин. Неправда. Это Пушкин. Во всяком случае в первом действии точно Пушкин. Очень пронзительный, где романтизм всё время борется с иронией и побеждает то одно, то другое. Что совершенно замечательно, потому что если бы с самого начала победила ирония, спектакль бы на этом и закончился. А здесь я вижу попытку режиссёра вернуть молодое поколение зрителей к тому пласту культуры, который ими, к сожалению, сегодня почти не востребован: к чтению, к оперной музыке, к балету... И даже то, что никогда бы в жизни не пришло в голову людям моего поколения - наступить на книжку, в «Метели» становится многозначной, ёмкой метафорой. Ведь это и для пушкинских героев, и для всех нас некий мосточек в какую-то другую реальность.
Нужно заметить, что в спектакле возникает культурное поле именно пушкинской эпохи. Вот, скажем, родители Маши - люди, для которых существует радость простых вещей. Это очень пушкинский мотив. Такими были Ларины, такими были другие литературные герои и реальные современники Александра Сергеевича. Когда ужин превращается в праздник, когда самовар становится атрибутом праздника, тогда можно и потанцевать немножко от радости. А эта безумная любовь к дочери! Каким светом наполнены лица актеров Ирины Драпкиной и Ивана Кириллова, произносящих: «Дети, придите в наши объятия!» Как после смерти отца мать ни на секунду не отходит от дочери! И становится понятно, почему Маша выросла такой. Да, она начиталась французских романов, и от этого у неё каша в голове, но основа-то нравственная её - в семье, в этом романтическом отношении к каждодневным мелочам бытия.
Мне очень понравились и Маша, и Владимир. Это серьезные работы молодых актеров Нины Кранцевич и Антона Блискунова - четкие, выдержанные.
Единственное, что меня немного выбило в первом действии из его общей атмосферы - сон Маши. Я понимаю, что это не просто режиссерская придумка. Александр Огарёв опирается, безусловно, на сон Татьяны Лариной и делает из этих снов некий сценический коллаж. Однако, на мой взгляд, здесь присутствует перебор восточной экзотики.
Вообще, в спектакле очень много музыки и музыки разной. Музыкальные иллюстрации Геория Свиридова к повести «Метель» настолько ярки и самодостаточны, что во многом организуют действие, создают фундамент спектакля. Очень хорошо использовано здесь и пушкинское стихотворение «Бесы», которое читают то Владимир, то Маша. Всё это очень выразительно и звучит как заклинание волшебным пушкинским слогом. И, по-моему, впервые в спектакле по пушкинскому произведению рядом с Пушкиным звучит Лермонтов. Эффект поразительный! Потому что опять-таки это работает на создание ощущения единства и непрерывности культуры, контекста, в который режиссёр вовлекает своего зрителя. Не случайно звучат аплодисменты мальчику, поющему «Выхожу один я на дорогу». Пушкин и Лермонтов здесь очень тонко, очень гармонично соединяются.
К сожалению, во втором действии тщательно выстроенная до этого атмосфера спектакля начинает рассыпаться. Такое ощущение, что режиссёр не мог остановиться. Ирония - это хорошо, она и у Пушкина присутствует. Но всё должно быть в меру. А «Метель» такого количества иронии не выдерживает, она начинает хрустеть. Стихотворение «Бородино» прочитано замечательно, разыграно как сценка. Когда же солдаты 12-го года выкрикивают слова, выученные ими во Франции, - это смешно и во многом действительно соответствует исторической правде. Но многовато их, перебор происходит.
У Александра Огарёва, видимо, какие-то свои отношения с войной 1812 года. Пусть. Лишь бы у молодого зрителя не возникло ощущение, что одной из героинь этой войны с французской стороны была... Эдит Пиаф, песни которой неоднократно звучат в спектакле.
Правда, с появлением демонического Бурмина в исполнении Игоря Ткачёва спектакль снова возвращается к равновесию романтизма и иронии. Совершенно замечателен этот его тоскующий, байронический взгляд! С одной стороны, я понимаю, что человек пережил жуткую душевную драму, а с другой - очень точно акцентируется байронизм, присущий людям того поколения, когда печаль преувеличивалась впятеро, тоска преувеличивалась в десять раз. Когда Бурмин этим взглядом в финале смотрит на Машу, здесь прочитывается и то, что он в неё безумно влюблен, и то, что он не верит, что она - его венчанная жена. Ведь Бурмин теперь боится греха, боится любви, которая может ввести в грех.
Неслучайно спектакль заканчивается лермонтовскими словами: «Да, были люди в наше время!», которые произносит Иван Петрович Белкин (уж позвольте мне так его называть, а не «ветераном», как следует из программки). Это урок спектакля, вывод, который должны сделать зрители от общения с произведением, в котором, несмотря ни на что, пушкинская эпоха запечатлена с большой нежностью.
Подготовила
Наталья ПОЧЕРНИНА.
Газета «Смена», 2010 год.
08.09.2010, 2213 просмотров.
